Вам остается только выбрать интересующий вас жанр и год публикации
- огромный архив публикаций, включающий самые различные материалы –
в том числе из личного архива актера – к вашим услугам!
Чтобы найти статью воспользуйтесь фильтрами:
Чтобы найти статью воспользуйтесь фильтрами:
Главная / Пресса / Тимур Бекмамбетов: «Время первых» — фильм для угрызений совести, потому что мы не такие, какими были они»
Тимур Бекмамбетов: «Время первых» — фильм для угрызений совести, потому что мы не такие, какими были они»
(Интервью, malina.am, 03.04.2017, на русском)
Один из самых успешных российских продюсеров и режиссёров в откровенном интервью о победах и провалах — и в космосе, и в кинематографе.
Ольга Чебыкина: Вы родились в 1961 году. Признавайтесь: мечтали когда-нибудь стать космонавтом?
Тимур Бекмамбетов: В 60-е годы в Советском Союзе не было мальчика, который бы не мечтал быть космонавтом. Конечно, мечтал. Конечно, надпись «СССР» на шлеме — это был предел мечтаний. Очень жалко, что постепенно забылись герои, летать в космос стало обыденным занятием. Я считаю, что это несправедливо. Представляете, на тысячах тонн топлива вас выстреливают куда-то в неизвестность. И люди там проводят почти по году.
Мы дружим с космонавтами: в проекте «Ёлки» в пятом фильме была целая новелла, которую мы сняли в космосе, и космонавты участвовали в съёмках, сыграли самих себя.
И вообще, я думаю, что космос для нашей страны — это, может быть, одна из немногих областей, которая для нас важна — как черта характера. Это, прежде всего, близко нам по духу.
Честно сказать, не очень нужная вещь — летать в космос людям. Но мы летаем, потому что это про мечту, про свободу, про желание освободиться, избавиться от земных проблем и оказаться одному.
Алексей Архипович [Леонов] нам рассказывал, как он впервые открыл дверь в своём космическом корабле. А под ним был Крым — или Чёрное море, — и он посмотрел вниз, и шагнул… Представляете, как он стоял на подножке этого корабля — а корабль летит со скоростью десятки тысяч километров в час, — и оторвался и полетел, привязанный лишь небольшим кабелем к кораблю.
ОЧ: Я не связана с отраслью, но часто об этом думаю. Я дочка лётчика, мой папа в своё время учился в академии имени Гагарина. Мы жили в Монино, и жена космонавта Джанибекова у меня сольфеджио вела. Можно сказать, я тоже связана с космосом.
ТБ: Это особые люди. А ещё интересная вещь — что Леонов относится к первому отряду космонавтов. Это была избранная элита пилотов, которые прошли многочисленные отборы, не только физические, но и профессиональные, моральные. Это такая аристократия, что ли, космоса. И Алексей Архипович был командиром этого отряда. Это означает, что он был не просто пилотом — он был душой всей той компании.
ОЧ: Какое впечатление он на вас произвёл?
ТБ: Это необычная история для кинематографиста — снимать фильм про человека, который сидит рядом с тобой и рассказывает, как там было. Он просто гениальный рассказчик. Я думаю, что он столько раз рассказывал историю про свой полёт, что дошлифовал её до блеска. Ни один голливудский сценарист не может придумать такую историю. Обманывать он не может, потому что есть бортовые журналы, там всё записано — но способ… Атмосферу он описывает гениально. И в фильме мы просто постарались передать то, что он нам рассказал, экранизировать его рассказ.
Когда он смотрел фильм, мы очень волновались, потому что если он скажет: «Мне не нравится», то всё насмарку — мы должны сворачивать чемоданы и закрывать проект, потому что нельзя выпустить фильм на экраны, если он не нравится герою. Когда фильм был закончен, мы позвали Алексея Архиповича с его женой и дочкой — они тоже героини фильма. Показывали прямо в монтажной. Он посмотрел, потом была такая долгая пауза, тишина… У меня вся жизнь промелькнула перед глазами. И он сказал: «Да… Только теперь я понял, как было там опасно». Это была лучшая похвала.
ОЧ: Нередко возникают дискуссии о том, кто такие космонавты: они герои или подопытные? Я бы смягчила формулировку: космонавт — герой или подопытный герой? Как вы считаете?
ТБ: Ну, надо встретиться с Алексеем Архиповичем. Но если вы не можете лично с ним встретиться, нужно посмотреть кино, где он такой, какой есть. Он, бесспорно, герой. И Гагарин, и Леонов, и Терешкова — они аристократы, не по крови, а по духу.
Никакого вопроса о подопытности быть не может. Это неправильный подход. Собаку можно послать в космос, но… Наш фильм рассказывает историю, случившуюся с Алексеем Леоновым и Павлом Беляевым. Если бы они были подопытными, они бы просто погибли. Они принимали невероятные решения вопреки инструкциям. И Леонов — такой человек. Он рассказывал много историй, когда есть инструкция, а есть как надо правильно делать.
Когда он вышел в открытое пространство, вся страна этому радовалась. Брежнев ему позвонил прямо в космос из своего кабинета. Леонов плавал вокруг корабля, и ему позвонил генеральный секретарь, сказал: «Поздравляю, Лёша! Возвращайся, мы тебя ждём!» Но когда он пошёл обратно в корабль, то вдруг понял, что его скафандр раздулся, и он не помещается в люк, не может войти в дверь. По инструкции он должен был доложить о проблеме на Землю. Но он пытался решить проблему сам. Начал спускать давление в скафандре, начал наматывать фал, чтобы запихать его в корабль. Прошло минут девять, что ли. Его потеряли. Так был устроен корабль, что иллюминатор выходил не туда, куда вышел Леонов. Беляев не мог его видеть, он не отвечал на радиосигналы. Но параметрия говорила о том, что он жив — сердце бьётся, дыхание есть. Короче говоря, когда Леонов всё-таки влез в корабль, Беляев его спросил: «Ты что, сволочь, не отвечал?» Леонов сказал:
«Если я бы ответил, они бы мне приказали: «Ничего не делай. Мы сейчас соберём совещание и скажем тебе, что делать». Потом бы начали собирать совещание, потом бы выбирали председателя, потом бы писали инструкцию, потом бы… Я бы точно умер. Единственный способ был — принять решение на себя».
И это ответ на ваш вопрос. Конечно же, они не были никакими подопытными. Они были самостоятельными людьми, пилотами. Они сами принимали решения.
ОЧ: «Время первых» уже показывают в Москве и Петербурге, и в сети появились первые отзывы о фильме. Большинство из них восторженные. Наверное, отсюда следует мысль, что космос — это вторая наша национальная идея после победы в Великой Отечественной войне.
ТБ: Для меня есть три праздника — День Победы, Новый год и День космонавтики. День космонавтики — это праздник, который нужно возрождать. Наш фильм сделан специально к этой дате, и он должен возродить этот праздник, дать людям ещё один предмет для гордости… И для угрызений совести — потому что мы не такие, какими были они.
По-моему, всем нам важно понять, что нет у нас той чести, которая была у них. Нет у нас той мечтательности, которая была у них. Не настолько мы уверены в себе, как были они уверены в себе.
ОЧ: Единственный негативный момент в откликах на фильм — про роль Павла Беляева. Здорово, что вы вынесли в название множественное число — «Время первых», ведь Леонов без Беляева не мог бы стать тем, кем он стал. Но согласитесь: девять из десяти людей назовут Леонова, а Беляева вряд ли кто-то вспомнит.
ТБ: Я очень, очень сомневаюсь, что вы правы. Героя, которого играет Хабенский, люди не могут забыть.
ОЧ: Зрители писали, что, по их мнению, Леонов в фильме гораздо более героизирован, чем Беляев.
ТБ: Вы знаете, фильм заканчивается словами: «Посвящается моему другу Павлу Беляеву». Этот фильм — посвящение. Леонов рассказал свою историю, историю своих переживаний, историю своей жизни. Но посвятил её Беляеву. Я считаю, что это честно, потому что он не мог рассказать судьбу Беляева, не мог рассказать подробности не своей жизни. Поэтому он рассказал свою историю, а Беляев в ней — тот, кто его спас, кто с ним вместе прошёл через всё. Их отношения очень интересны. Это история настоящей мужской дружбы военных, которые друг другом дорожат. Весь фильм строится на том, что в космосе у Беляева был выбор: отстегнуть Леонова, улететь на Землю и спастись, либо… По инструкции, если Леонов оказался за бортом и не может войти, то нужно было отстреливать шлюз и возвращаться на Землю. Приказ такой был дан. А Беляев вопреки указаниям с Земли продолжал бороться за своего друга. Поэтому как это может быть не историей Беляева, я не понимаю.
ОЧ: Я прочитала о том, что Евгений Миронов пришёл к вам с идеей фильма, и вы сразу согласились на проект. В вас тогда включился продюсер или человек? Каков был баланс рационального продюсерского подхода — касса, своевременность, национальная идея, — и человеческого?
ТБ: Нет такой границы.
Все кинематографисты и продюсеры, как только начинают задумываться о кассе, всегда проваливаются.
ОЧ: А вы всегда такой были? Или вы только добившись успеха смогли позволить себе не думать о деньгах?
ТБ: Я всегда такой. Иначе просто бессмысленно этим заниматься. Я бы тогда пошёл на завод работать. Я учился на энергетика и остался бы заниматься энергетикой, потому что там всё рационально и дисциплинировано. А дело, которым я сейчас занимаюсь, кино — оно всё-таки творчество.
По российскому кино видно, что многие пытаются посчитать: вот, нужно снимать фильмы про супергероев, потому что они популярны. Но они все забывают простую вещь: в момент, когда они понимают, что нужен такой фильм, они уже опаздывают. Если ты видишь, что фильмы про супергероев популярны, то пока ты будешь делать такой фильм, они уже перестанут быть популярными.
Единственный способ — просто делать то, что любишь. Слушать интуицию, расслабиться и получать удовольствие от процесса, от создания фильма.
И очень важно жить со своим зрителем одной жизнью. Как только кинематографисты в Москве начинают жить жизнью своего круга, своей богемы — а ещё чаще жизнью какого-то иностранного кинематографического круга, — они теряют связь с людьми. Они уже не могут ничего чувствовать, только угадывать. А угадать ничего невозможно, потому что мир меняется быстро, ничего не рассчитаешь.
ОЧ: Что важнее в профессии для любого человека: быть первым или быть лучшим?
ТБ: Быть самим собой. Заниматься тем, что тебе нравится.
Быть первым тоже важно. Только тогда ты можешь быть самим собой. Если ты не первый, перед тобой всегда есть чья-то спина, и это на тебя влияет. Когда ты первый, у тебя есть выбор. Если ты второй, ты следуешь за первым, и у тебя нет выбора; значит, ты не живёшь полноценной свободной жизнью, в которой нужно делать трудные выборы.
ОЧ: Вы можете сказать, что у вас были провалы?
ТБ: Конечно.
ОЧ: Что они для вас значат?
ТБ: Провалы важны. Полёт Алексея Архиповича в космос можно было считать провалом, потому что сломалось всё, что могло сломаться.
Провал — это испытание, которое ты должен пройти. И это означает, что ты первый. Если ты второй, то у тебя не будет провалов — ты будешь идти посерединке, со всеми, в общей толпе.
ОЧ: Как вы переживаете, когда ваш проект..?
ТБ: Я никак не переживаю.
ОЧ: Просто делаете следующую работу?
ТБ: Да. Я просто двигаюсь дальше. Пока ты делаешь один проект, у тебя рой новых идей в голове. Проекты бывают коммерчески успешные, а бывают такие, которые просто нравятся людям или нравятся тебе.
Заниматься тем, что тебе не нравится, точно нельзя, — и я никогда не сделал фильма, который мне самому не нравится. Старался не делать. Что не стало коммерческим успехом — ну, не стало. Фильм «Он — дракон» не стал коммерческим успехом в России, но неожиданно нашёл себя в Китае и стал там культовым фильмом. 50 миллионов девушек посмотрели этот фильм за одну неделю. И наш Матвей Лыков теперь икона китайской женской аудитории.
ОЧ: Над чем вы сейчас работаете?
ТБ: Я работаю над тем, чтобы фильм «Время первых» стал событием в нашей жизни, не только в кинематографической, но и в общественной. Мало сделать фильм — нужно ещё найти способ убедить миллионы людей поверить тебе. К сожалению, жизнь фильма очень короткая, и очень важно, как он стартует.
ОЧ: Как старт ракеты?
ТБ: Да, как старт ракеты. И сейчас мне важно убедить вас, ваших телезрителей поверить мне и пойти в кино. Если это произойдёт, дальше — я абсолютно уверен — произойдёт взрыв зрительского интереса и к нашему фильму, и в принципе к российскому кино.
ОЧ: Вы сейчас говорите не только как продюсер, но и как человек?
ТБ: Как рыба живёт только в воде, так и кинематографисты без успеха не могут жить. У нас такое искусство, которое рассчитано на 500 мест в зале, и если там сидит только три человека, то всё становится бессмысленным. Тогда нужно писать картины или музыкальные произведения для себя самого. Нам просто необходим зрительский успех — как воздух.
Ольга Чебыкина: Вы родились в 1961 году. Признавайтесь: мечтали когда-нибудь стать космонавтом?
Тимур Бекмамбетов: В 60-е годы в Советском Союзе не было мальчика, который бы не мечтал быть космонавтом. Конечно, мечтал. Конечно, надпись «СССР» на шлеме — это был предел мечтаний. Очень жалко, что постепенно забылись герои, летать в космос стало обыденным занятием. Я считаю, что это несправедливо. Представляете, на тысячах тонн топлива вас выстреливают куда-то в неизвестность. И люди там проводят почти по году.
Мы дружим с космонавтами: в проекте «Ёлки» в пятом фильме была целая новелла, которую мы сняли в космосе, и космонавты участвовали в съёмках, сыграли самих себя.
И вообще, я думаю, что космос для нашей страны — это, может быть, одна из немногих областей, которая для нас важна — как черта характера. Это, прежде всего, близко нам по духу.
Честно сказать, не очень нужная вещь — летать в космос людям. Но мы летаем, потому что это про мечту, про свободу, про желание освободиться, избавиться от земных проблем и оказаться одному.
Алексей Архипович [Леонов] нам рассказывал, как он впервые открыл дверь в своём космическом корабле. А под ним был Крым — или Чёрное море, — и он посмотрел вниз, и шагнул… Представляете, как он стоял на подножке этого корабля — а корабль летит со скоростью десятки тысяч километров в час, — и оторвался и полетел, привязанный лишь небольшим кабелем к кораблю.
ОЧ: Я не связана с отраслью, но часто об этом думаю. Я дочка лётчика, мой папа в своё время учился в академии имени Гагарина. Мы жили в Монино, и жена космонавта Джанибекова у меня сольфеджио вела. Можно сказать, я тоже связана с космосом.
ТБ: Это особые люди. А ещё интересная вещь — что Леонов относится к первому отряду космонавтов. Это была избранная элита пилотов, которые прошли многочисленные отборы, не только физические, но и профессиональные, моральные. Это такая аристократия, что ли, космоса. И Алексей Архипович был командиром этого отряда. Это означает, что он был не просто пилотом — он был душой всей той компании.
ОЧ: Какое впечатление он на вас произвёл?
ТБ: Это необычная история для кинематографиста — снимать фильм про человека, который сидит рядом с тобой и рассказывает, как там было. Он просто гениальный рассказчик. Я думаю, что он столько раз рассказывал историю про свой полёт, что дошлифовал её до блеска. Ни один голливудский сценарист не может придумать такую историю. Обманывать он не может, потому что есть бортовые журналы, там всё записано — но способ… Атмосферу он описывает гениально. И в фильме мы просто постарались передать то, что он нам рассказал, экранизировать его рассказ.
Когда он смотрел фильм, мы очень волновались, потому что если он скажет: «Мне не нравится», то всё насмарку — мы должны сворачивать чемоданы и закрывать проект, потому что нельзя выпустить фильм на экраны, если он не нравится герою. Когда фильм был закончен, мы позвали Алексея Архиповича с его женой и дочкой — они тоже героини фильма. Показывали прямо в монтажной. Он посмотрел, потом была такая долгая пауза, тишина… У меня вся жизнь промелькнула перед глазами. И он сказал: «Да… Только теперь я понял, как было там опасно». Это была лучшая похвала.
ОЧ: Нередко возникают дискуссии о том, кто такие космонавты: они герои или подопытные? Я бы смягчила формулировку: космонавт — герой или подопытный герой? Как вы считаете?
ТБ: Ну, надо встретиться с Алексеем Архиповичем. Но если вы не можете лично с ним встретиться, нужно посмотреть кино, где он такой, какой есть. Он, бесспорно, герой. И Гагарин, и Леонов, и Терешкова — они аристократы, не по крови, а по духу.
Никакого вопроса о подопытности быть не может. Это неправильный подход. Собаку можно послать в космос, но… Наш фильм рассказывает историю, случившуюся с Алексеем Леоновым и Павлом Беляевым. Если бы они были подопытными, они бы просто погибли. Они принимали невероятные решения вопреки инструкциям. И Леонов — такой человек. Он рассказывал много историй, когда есть инструкция, а есть как надо правильно делать.
Когда он вышел в открытое пространство, вся страна этому радовалась. Брежнев ему позвонил прямо в космос из своего кабинета. Леонов плавал вокруг корабля, и ему позвонил генеральный секретарь, сказал: «Поздравляю, Лёша! Возвращайся, мы тебя ждём!» Но когда он пошёл обратно в корабль, то вдруг понял, что его скафандр раздулся, и он не помещается в люк, не может войти в дверь. По инструкции он должен был доложить о проблеме на Землю. Но он пытался решить проблему сам. Начал спускать давление в скафандре, начал наматывать фал, чтобы запихать его в корабль. Прошло минут девять, что ли. Его потеряли. Так был устроен корабль, что иллюминатор выходил не туда, куда вышел Леонов. Беляев не мог его видеть, он не отвечал на радиосигналы. Но параметрия говорила о том, что он жив — сердце бьётся, дыхание есть. Короче говоря, когда Леонов всё-таки влез в корабль, Беляев его спросил: «Ты что, сволочь, не отвечал?» Леонов сказал:
«Если я бы ответил, они бы мне приказали: «Ничего не делай. Мы сейчас соберём совещание и скажем тебе, что делать». Потом бы начали собирать совещание, потом бы выбирали председателя, потом бы писали инструкцию, потом бы… Я бы точно умер. Единственный способ был — принять решение на себя».
И это ответ на ваш вопрос. Конечно же, они не были никакими подопытными. Они были самостоятельными людьми, пилотами. Они сами принимали решения.
ОЧ: «Время первых» уже показывают в Москве и Петербурге, и в сети появились первые отзывы о фильме. Большинство из них восторженные. Наверное, отсюда следует мысль, что космос — это вторая наша национальная идея после победы в Великой Отечественной войне.
ТБ: Для меня есть три праздника — День Победы, Новый год и День космонавтики. День космонавтики — это праздник, который нужно возрождать. Наш фильм сделан специально к этой дате, и он должен возродить этот праздник, дать людям ещё один предмет для гордости… И для угрызений совести — потому что мы не такие, какими были они.
По-моему, всем нам важно понять, что нет у нас той чести, которая была у них. Нет у нас той мечтательности, которая была у них. Не настолько мы уверены в себе, как были они уверены в себе.
ОЧ: Единственный негативный момент в откликах на фильм — про роль Павла Беляева. Здорово, что вы вынесли в название множественное число — «Время первых», ведь Леонов без Беляева не мог бы стать тем, кем он стал. Но согласитесь: девять из десяти людей назовут Леонова, а Беляева вряд ли кто-то вспомнит.
ТБ: Я очень, очень сомневаюсь, что вы правы. Героя, которого играет Хабенский, люди не могут забыть.
ОЧ: Зрители писали, что, по их мнению, Леонов в фильме гораздо более героизирован, чем Беляев.
ТБ: Вы знаете, фильм заканчивается словами: «Посвящается моему другу Павлу Беляеву». Этот фильм — посвящение. Леонов рассказал свою историю, историю своих переживаний, историю своей жизни. Но посвятил её Беляеву. Я считаю, что это честно, потому что он не мог рассказать судьбу Беляева, не мог рассказать подробности не своей жизни. Поэтому он рассказал свою историю, а Беляев в ней — тот, кто его спас, кто с ним вместе прошёл через всё. Их отношения очень интересны. Это история настоящей мужской дружбы военных, которые друг другом дорожат. Весь фильм строится на том, что в космосе у Беляева был выбор: отстегнуть Леонова, улететь на Землю и спастись, либо… По инструкции, если Леонов оказался за бортом и не может войти, то нужно было отстреливать шлюз и возвращаться на Землю. Приказ такой был дан. А Беляев вопреки указаниям с Земли продолжал бороться за своего друга. Поэтому как это может быть не историей Беляева, я не понимаю.
ОЧ: Я прочитала о том, что Евгений Миронов пришёл к вам с идеей фильма, и вы сразу согласились на проект. В вас тогда включился продюсер или человек? Каков был баланс рационального продюсерского подхода — касса, своевременность, национальная идея, — и человеческого?
ТБ: Нет такой границы.
Все кинематографисты и продюсеры, как только начинают задумываться о кассе, всегда проваливаются.
ОЧ: А вы всегда такой были? Или вы только добившись успеха смогли позволить себе не думать о деньгах?
ТБ: Я всегда такой. Иначе просто бессмысленно этим заниматься. Я бы тогда пошёл на завод работать. Я учился на энергетика и остался бы заниматься энергетикой, потому что там всё рационально и дисциплинировано. А дело, которым я сейчас занимаюсь, кино — оно всё-таки творчество.
По российскому кино видно, что многие пытаются посчитать: вот, нужно снимать фильмы про супергероев, потому что они популярны. Но они все забывают простую вещь: в момент, когда они понимают, что нужен такой фильм, они уже опаздывают. Если ты видишь, что фильмы про супергероев популярны, то пока ты будешь делать такой фильм, они уже перестанут быть популярными.
Единственный способ — просто делать то, что любишь. Слушать интуицию, расслабиться и получать удовольствие от процесса, от создания фильма.
И очень важно жить со своим зрителем одной жизнью. Как только кинематографисты в Москве начинают жить жизнью своего круга, своей богемы — а ещё чаще жизнью какого-то иностранного кинематографического круга, — они теряют связь с людьми. Они уже не могут ничего чувствовать, только угадывать. А угадать ничего невозможно, потому что мир меняется быстро, ничего не рассчитаешь.
ОЧ: Что важнее в профессии для любого человека: быть первым или быть лучшим?
ТБ: Быть самим собой. Заниматься тем, что тебе нравится.
Быть первым тоже важно. Только тогда ты можешь быть самим собой. Если ты не первый, перед тобой всегда есть чья-то спина, и это на тебя влияет. Когда ты первый, у тебя есть выбор. Если ты второй, ты следуешь за первым, и у тебя нет выбора; значит, ты не живёшь полноценной свободной жизнью, в которой нужно делать трудные выборы.
ОЧ: Вы можете сказать, что у вас были провалы?
ТБ: Конечно.
ОЧ: Что они для вас значат?
ТБ: Провалы важны. Полёт Алексея Архиповича в космос можно было считать провалом, потому что сломалось всё, что могло сломаться.
Провал — это испытание, которое ты должен пройти. И это означает, что ты первый. Если ты второй, то у тебя не будет провалов — ты будешь идти посерединке, со всеми, в общей толпе.
ОЧ: Как вы переживаете, когда ваш проект..?
ТБ: Я никак не переживаю.
ОЧ: Просто делаете следующую работу?
ТБ: Да. Я просто двигаюсь дальше. Пока ты делаешь один проект, у тебя рой новых идей в голове. Проекты бывают коммерчески успешные, а бывают такие, которые просто нравятся людям или нравятся тебе.
Заниматься тем, что тебе не нравится, точно нельзя, — и я никогда не сделал фильма, который мне самому не нравится. Старался не делать. Что не стало коммерческим успехом — ну, не стало. Фильм «Он — дракон» не стал коммерческим успехом в России, но неожиданно нашёл себя в Китае и стал там культовым фильмом. 50 миллионов девушек посмотрели этот фильм за одну неделю. И наш Матвей Лыков теперь икона китайской женской аудитории.
ОЧ: Над чем вы сейчас работаете?
ТБ: Я работаю над тем, чтобы фильм «Время первых» стал событием в нашей жизни, не только в кинематографической, но и в общественной. Мало сделать фильм — нужно ещё найти способ убедить миллионы людей поверить тебе. К сожалению, жизнь фильма очень короткая, и очень важно, как он стартует.
ОЧ: Как старт ракеты?
ТБ: Да, как старт ракеты. И сейчас мне важно убедить вас, ваших телезрителей поверить мне и пойти в кино. Если это произойдёт, дальше — я абсолютно уверен — произойдёт взрыв зрительского интереса и к нашему фильму, и в принципе к российскому кино.
ОЧ: Вы сейчас говорите не только как продюсер, но и как человек?
ТБ: Как рыба живёт только в воде, так и кинематографисты без успеха не могут жить. У нас такое искусство, которое рассчитано на 500 мест в зале, и если там сидит только три человека, то всё становится бессмысленным. Тогда нужно писать картины или музыкальные произведения для себя самого. Нам просто необходим зрительский успех — как воздух.