Пресса

Москвичи смогут насладиться шедевром Роберта Уилсона

Не тяните с просмотром шедевра великого Роберта Уилсона, сенсационной премьерой которого Театр Наций закончил сезон и с него же начнет новый – на сентябрь запланирована целая серия спектаклей подряд, но количество билетов в кассах быстро тает.

Заполучить Боба Уилсона, художника особенного, ярчайшую звезду режиссуры, авангардиста и экспериментатора – большая удача для любого театра. Говорят, он любит ставить в каждой стране что-то, этой стране родное и тождественное, в Дании – Андерсена, во Франции – Лафонтена, в России вот Пушкина. И чем роднее произведение, тем большее изумление вызывает работа Уилсона, ничего общего не имеющая с привычной системой координат, это всегда что-то невиданное и неслыханное. Он – как из космоса, хотя родился в Техасе. Стиль Уилсона сложносочиненный – актеры, движения и танец, музыка и текст, костюмы и грим, свет и цвет, все равно значимо (пластика выстраивается до миллиметра, архитектурно роскошные костюмы выдержаны в строгой гамме, а на контрастный грим уходит два часа при 6 гримерах на 20 актеров, а музыку специально создавал уникальный дуэт CocoRosie). В результате – прекрасные диковинные сны, где угадать, что будет в следующий миг, невозможно даже в намеренном рефрене, как, например, в «Сказке о рыбаке и рыбке» - первой после пролога, где на суке светящегося по контуру дуба вместо русалки сидит рыжий Пушкин (неузнаваемый Евгений Миронов), легкомысленно болтая ногами, отпивая из бутылки и попыхивая самокруткой из собственных рукописей, а под дубом дефилируют персонажи, кот ученый машет яркой лампочкой на хвосте, а Царевна-лебедь поет в стиле кабаре. Интонации повторяющейся тут фразы про русский дух передать невозможно, как и эффект от фокусов с пушкинскими строчками – они пропускаются, чередуются чуть ли не задом наперед, повторяются эхом. «Чего тебе надобно старче» - нежнейшим голосом журчит стройная красавица Рыбка (Елена Николаева) всплывая из-под сцены, лицо Рыбака (Александр Строев) похоже на трагическую маску с высунутым из дыры разинутого рта черным языком, Старуха (Татьяна Щанкина) качает головой, как японский фаянсовый болванчик, дворец складывается как конструктор, сцены отбиваются резким щелчком деревянной колодки, а кончается сказка сценой любви, избавленной, наконец, от уродливой жажды нового корыта. Парадоксальное соединение нездешних приемов театра кабуки, рок-оперы и пантомимы с глубинной русской метафизикой? Легко. Не верите – идите смотрите.